На главную

Аккорды

 

Предыдущая Следующая

"Ну ладно, – наконец грубо бросил он. – А что же за уважительная причина у ТЕБЯ, Шоттон?"

"Велосипед Джона был разбит, сэр, – довольно запальчиво ответил я, – и мне пришлось помочь оттащить его домой."

"Не смей говорить со мной в таком тоне, – сказал м-р Побджой. – На первый раз вам это сойдет с рук, но если с вами еще что-то приключится, можете не сомневаться, я не буду таким снисходительным."

Конечно же, нам с Джоном в школе не приходилось долго искать приключений. Через две недели мы опять оказались в кабинете м-ра Побджоя, и опять из-за опоздания в класс. Обычно это преступление наказывалось черной отметкой на работу в школьном саду. (Мы задержались после обеда в "конфетнице", местном кондитерском магазине, объедаясь конфетами "Palm Toffee" (дешевые конфеты типа ирисок. – прим. пер.), нашим любимым блюдом, и источником жизненных сил всех школьников Куари Бэнк. Оно было таким "жевательным", что, казалось, челюсти неосмотрительного потребителя замыкаются на замок.

"Ну и что же случилось на сей раз?" – сардонически ухмыльнулся м-р Побджой.

"Мы зашли в "конфетницу" перед уроком, сэр, – ответил Джон, как всегда, проявивший красноречие первым, – и не знали, что уже опаздываем..."

Директор повернулся к нам спиной и решал нашу судьбу, а Джон воспользовался этим и передразнил кислую мину Пучеглаза. Я, как всегда, не смог удержаться и захихикал.

М-р Побджой мгновенно повернулся к нам. "А ну тихо, вы двое!" – шикнул он. Сидя за своим столом, он зловеще постукивал по пачке бумаг деревянной линейкой и наконец вынес приговор едва слышной фразой: "Идите домой".

Мы не поверили своим ушам: "Идите домой?! – повторили мы, словно эхо. – Что это значит, сэр?"

"Я сказал: "Идите домой". Уж, конечно, вы знаете английский настолько, чтобы понять, что это значит. Ведь мы с вами не тратим здесь времени попусту, не так ли? А?" – и м-р Побджой взметнул брови дугой, придавая выразительности своему ироническому вопросу.

"Конечно нет, сэр, – не подумав сказали мы. – Мы знаем, что означает "идите домой", сэр, но..."

"Вот и идите домой!" – отрезал он. – Вы оба мне надоели. И пока я не пошлю за вами, чтоб и ноги вашей в школе не было."

Мы с Джоном онемели. Это было временное исключение из школы – неслыханная в Куари Бэнк мера наказания. Словно мы совершили фундаментальное преступление, были разоблачены и соответственно наказаны.

Я поплелся за Джоном на игровую площадку и мы вместе побрели через поле к укрытию для велосипедов.

"Ё... ужас, – завывал я, садясь на мой "велик", – что же я скажу своим ё... родителям?!"

"А х... его знает, – буркнул Джон, запрыгивая на своего "Рэлей Лентона". – А вот что я скажу моей ё... Мими? Ответь мне, какую х... мне теперь ей навешать?!"

"Но ты понимаешь, что за х... с нами приключилась или нет?" – спросил я, медленно катясь вперед. Джон, описывая вокруг меня искусную восьмерку, вдруг разразился хохотом. "Да, Пит, нас турнули."

Этот новый леннонизм был произнесен с преувеличенным французским акцентом.

Тут мы поравнялись с учителем по богословию, очень высоким преподавателем по имени м-р Макдермот, и он потребовал объяснить, почему мы едем на велосипедах из школы в такое раннее время.

Джон притормозил: "Нас только что турнули".

"Объясни, ради Бога, о чем ты говоришь, Леннон? – недоверчиво сказал м-р Макдермот. – Вас турнули? Что это значит?"

После того, как я объяснил, что к чему, м-р Макдермот зашагал прочь, покачивая головой и полушепотом повторяя "Турнули... турнули..."

И все же, несмотря на этот смешной момент, наше настроение было очень кислым. Мы не слышали, чтобы из Куари Бэнк кого-то когда-нибудь изгоняли, тем более за такой пустяковый проступок. Даже м-р Макдермот явно почувствовал, что мера наказания не соответствует тяжести преступления.

Мы решили ничего не говорить родителям и примерно с неделю продолжали уезжать из дома в обычное время. Но отправлялись не в школу, а в Аллертон, где проводили весь день с мамой Джона.

Когда Джону было около тринадцати лет, он начал тайно бывать в доме Джулии. Казалось, что после неожиданной смерти дяди Джорджа в 1953 году, его интерес к родной матери возобновился. Хотя внешне страдания Джона были малозаметны, потеря своего ближайшего старшего наперсника, несомненно, создала вакуум в его жизни. Поэтому с этого времени его отношения с Джулией начали улучшаться.

Джон рассказывал мне о своей маме в самых восторженных выражениях, описывая ее как духовно очень близкую ему. Но даже после этого, когда Джон в первый раз предложил мне съездить с ним в Аллертон, я не ожидал, что нас встретит громкий девичий смех стройной миловидной женщины, танцевавшей у дверей с парой старых шерстяных панталон на голове.

Когда Джон представил меня, она быстро подошла ко мне и протянула свою руку: "Ах, так ты и есть Пит! Джон так много рассказывал о тебе!" Чуть не оторвав при пожатии мою протянутую руку, Джулия начала поглаживать меня по бедрам: "Ух ты, какие у тебя стройные бедрышки", – захихикала она.


Предыдущая Следующая

michelle ranyar © 2003