Аккорды |
|
|
Примерно тогда Пол рассказал нам об одном пареньке
из Ливерпульской политехнической школы, которого звали Джордж Харрисон и
который умел играть на гитаре еще лучше, чем он сам. В то время, когда никто из
наших знакомых не умел ничего больше, чем бренчать на гитаре, этот Харрисон мог
играть настоящее соло! В конце концов, мы согласились сходить с Полом к
Джорджу домой, в рабочие кварталы Спика, чтобы лично посмотреть, чего стоит
этот вундеркинд. Джордж оказался 14-летним подростком – он был даже
младше Пола – и в представлении Джона, это ставило его в невыгодное положение
еще до того, как мы услышали первые ноты его хваленой игры. Джордж, в свою
очередь, испытывал благоговейный трепет перед толпой старших ребят, которые без
предупреждения явились к нему домой, и за время первого свидания не произнес
почти ни слова. Но, несмотря на всю свою нервозность, Джордж безупречно сыграл
популярный инструментал Билла Джастиса "Raunchy", и даже Джон остался
под большим впечатлением. И все же Джорджу не сразу предложили войти в
"Куаримен". Он затесался в группу постепенно, неотступно, словно
верный пес, следуя за Джоном, которого сделал своим кумиром – и участвовал в
репетициях или концертах, если Род Дэвис или Эрик Гриффитс не могли на них
присутствовать. Поначалу Джон не слишком радовался этому вездесущему
поклоннику и даже злился, если его видели вместе с Джорджем. Пол, несмотря на
свою юность, был не по годам развит и самоуверен. Едва ли то же самое можно
было сказать о Джордже, которого мы считали маленьким наивным мальчиком. И
окончательное принятие Джорджа лидер-гитаристом "Куаримен" произошло
главным образом из-за его упорства и настойчивости. Еще одним плюсом для Джорджа была его добросердечная
мама. Луиза Харрисон не имела ничего против того, что ее младший сын убивает
столько времени на усердные занятия гитарой и постепенно она стала нашей первой
покровительницей и поклонницей – сначала "Куаримен", а затем и БИТЛЗ.
Не страдающая мелкобуржуазной претенциозностью Мими, Луиза, как и ее муж Гарри,
водитель автобуса, на удивление спокойно относилась к кричаще-розовым рубашкам,
желтым жилеткам и узким брюкам Джорджа. А молчаливое неприятие, которое Мими
выказывала этому маленькому тедди-бою с беззастенчивым простонародным
выговором, в свою очередь, лишь усиливало его стремление быть другом ее
племянника. Но в любом случае, ни Пол, ни Джордж не смогли бы
продержаться в группе Джона, будь они даже достойны места в филармоническом
оркестре, если бы он не полюбил их как людей. Все остальные члены первого
состава постепенно "выбыли" – не столько из-за музыкальной бесперспективности,
сколько оттого, что они наскучили Джону. Совсем иной была ситуация со мной. Хотя мы с Джоном
прекрасно уживались, у меня не было ни музыкальных способностей, ни каких бы то
ни было честолюбивых целей. Видя, как быстро продвигаются дела у Джона и Пола,
я имел все основания полагать, что мои дни в "Куаримен" сочтены. Но
из боязни доставить Джону неприятные минуты, я не решался сказать об этом
открыто. Кроме того, на сцене наш разговор состоял из одних остроумных реплик,
и какой-то откровенный и чистосердечный разговор о моей роли в группе выглядел
бы просто неуместно. И все же Джон прекрасно чувствовал мое состояние при
выходе на сцену, не говоря уж о явной неспособности сделать нечто большее, чем
просто выдалбливать метрономический ритм на моей дурацкой стиральной доске. В
конце концов, он нашел очень удачное решение, избавившее нас обоих от
необходимости обсуждать эту проблему. Эта развязка произошла после вечеринки на открытом
воздухе в Токстете, уже тогда очень хулиганском районе, которую устроила тетя
нашего ударника Колина Хантона. Выступив с "Куаримен" на
импровизированной сцене – фургоне грузовика – мы с Джоном пошли в дом нашей
доброй хозяйки. Когда мы к своему восторгу обнаружили, что всех нас там ожидает
неограниченное количество пива, и Джон, и я тут же решили первый раз в жизни
напиться вусмерть (хотя выпить мы смогли не больше 3 – 4 кружек на брата). Когда вечеринка подошла к концу, мы уже сидели на
полу, посреди своих инструментов и пустых бутылок. Несмотря на состояние
сильного опьянения, Джон был в прекрасной форме и отпускал одну хохму за
другой. Когда же я, наконец, впал в икающую истерику, он властным движением
занес надо мной стиральную доску и обрушил ее на мою голову. "Вот мы и решили нашу проблему, а, Пит?" – он всегда умел принимать быстрые решения. Деревянная рамка скиффл-доски повисла у меня на шее и слезы от смеха с новой силой брызнули из моих глаз. Я даже не почувствовал боли, я только понял, что уничтожение моей доски, которую я, естественно, не собирался ремонтировать или заменять, наилучшим образом избавляет меня от всех дальнейших обязанностей как члена "Куаримен". Глава шестая: После того, как мы с Джоном завершили свою карьеру в
Квари Бэнк, завалив все выпускные экзамены, ни у него, ни у меня не было ни
малейшего представления о том, что нам делать дальше. Впрочем, благодаря
энергичному проталкиванию и поддержке Мими, Джон все же умудрился со скрипом
попасть в Ливерпульский Художественный Колледж, который случайно оказался
расположенным недалеко от школы Пола и Джорджа. Я же тем временем, по настоянию
родителей, подал заявление с просьбой о восстановлении меня в старший класс
Квари Бэнк. Но, к моему облегчению, м-р Побджой заявил, что не видит никаких
перспектив в моем "отставании на второй год". |