Аккорды |
|
|
Вскоре к этим бывалым типам добавилась и толпа юных
богемных художников и самозваных экзистенциалистов, которых Джон тут же
"укоротил" до "экзисов". Клауса Формана, Юргена Фольмера,
Астрид Киркхер и их друзей, наверное, можно назвать первыми настоящими
битломаньяками и, конечно, их первым "интеллектуальным" окружением. Экзисы восхищались Битлами не меньше, чем Битлы –
экзисами. Наиболее ощутимым проявлением влияния экзисов стала "французская
прическа" (впоследствии мир узнал ее под названием "битловская
прическа"), которую Стю, Джордж, Пол и Джон, именно в такой
последовательности, в конце концов предпочли своим зализанным назад
тедди-боевским кокам. Астрид тем временем предпочла Стю Сатклифа своему другу
Клаусу. Кроме того, БИТЛЗ завязали близкую дружбу с
некоторыми другими английскими рок-н-ролльщиками, которые быстро становились
неотъемлемой частью эстрады Рипербана. Сюда вошли и талантливый певец и
гитарист Тони Шеридан, и некто Ринго Старр, он же – Ричард Старки, игравший на
ударных в конкурирующей группе из Ливерпуля "Рори Сторм и Ураганы".
("Rory Storm & Hurricanes" на слух воспринимается как
"Ревущий шторм и ураганы" – прим. пер.) И все же первая поездка в Гамбург закончилась
катастрофой после того, как БИТЛЗ в нарушение условия контракта с
"Кайзеркеллером" начали выступать в соперничающем с ним клубе
"Топ Тен". Поэтому, наверное, не было ничего удивительного в том, что
полиция "вдруг" сделала запоздалое "открытие" того, что
Джорджу Харрисону еще только 17, а это на год меньше минимального возраста для
работы в легальных ночных клубах, под предлогом чего Джорджа и выслали из
страны. Вскоре Пола МакКартни и Пита Беста арестовали, когда они перетаскивали
свое барахло из "Кайзеркеллера" за то, что они (якобы) устроили пожар
в своей "Черной дыре" – комнатенке в духе Калькутты – и их тоже
"выперли" из Германии. После этого Джону не оставалось ничего, кроме
как в одиночку выбираться назад в Ливерпуль, с усилителем на спине, где в два
часа холодной осенней ночью он разбудил гневную Мими, швыряя камни в окно ее
спальни. (На следующий день он зашел ко мне и занял пол-кроны.) Только через несколько недель унылые Битлы кое-как
собрались с духом и по приглашению матери Пита Беста, Моны, начали выступать в
ее клубе "Касба". И только тогда они поняли, что ливерпульская
публика – пустяк по сравнению с гамбургской. "Касба",
"Пещера", "Лизерленд Таун Холл", "Ливерпул
Эмпайр"... После Гамбурга БИТЛЗ могли покорить кого угодно. Но несмотря на все передряги и тяготы поездки в
Гамбург, Джон чувствовал, что этот город больше всего подходит для него. Он
даже пытался уговорить меня присоединиться к БИТЛЗ в одной из их предстоящих
поездок и мне пришлось выдержать всю мощь умения Леннона убеждать так, словно
он пытался втянуть меня в жуткую аферу. "Тебе там очень понравится, Пит, –
твердил он. – В любое время дня и ночи ты будешь иметь все, чего только
пожелаешь. Такое надо УВИДЕТЬ своими глазами; представить такое
невозможно." К сожалению, главным образом из-за финансовых соображений
тех лет, я не согласился; хотя Синтия Пауэлл сумела присоединиться к Джону во
время их второй поездки в Германию. Позднее Джон рассказал мне, что именно
из-за нее он однажды чуть было не перечеркнул свою жизнь. Это было
нехарактерное проявление отважного благородства, которое произошло в агонии
битловского выступления в клубе "Топ Тен". Джон увидел здоровенного
парня, облапившего Синтию. Не думая о последствиях, Джон в одно мгновение
отбросил гитару, спрыгнул со сцены, схватил бутылку, попавшуюся под руку и
обрушил ее на череп поклонника Синтии. К ужасу Джона, его соперник даже не
шелохнулся. Он спокойно, с застывшим лицом и фигурой, повернулся назад; по его
лицу стекала кровь, смешанная с выпивкой и падали осколки стекла. Это
продолжалось целую минуту, к исходу которой Джон, потеряв все свое мужество,
был уверен, что смотрит прямо в глаза смерти. Но когда этот раненый парень все же заговорил, его
единственными словами были: "Я прошу прощения, что побеспокоил
вас..." "Ну ладно, – прорычал Джон угрожающе, насколько
это было возможно при тех обстоятельствах, – но больше так не делай!"
После этого он развернулся и пошел на сцену, надеясь, что никто не заметит, как
дрожат его руки, когда он одевал гитару. И все же, несмотря на подобные жуткие инциденты, Джон
получал удовольствие, окунаясь в рипербановские подводные течения бессмысленной
жестокости и извращенного секса. Имея глаз, наметанный на человеческие
"странности" и ненасытный аппетит к новым ощущениям, Джон любил все
это: и стриптиз-клубы, и порно-клубы, и проституток, и сводников, и
транвеститов, и мелких уголовников, и гангстеров, не говоря о немецком пиве,
которое Битлам, ревностным любителям, постоянно подносили прямо на сцену. |