На главную

Аккорды

 

Предыдущая Следующая

Однако, несмотря на подобные инспирируемые Ленноном развлечения, мои чувства к новому "соучастнику преступлений" находились в немалом смятении. Ведь, в конце концов, Джон был почти на год старше: я родился 4 августа 1941 года, а Джон – 9 октября 40-го, а разница, скажем, между шестью и семью была очень существенной. Я начал ощущать, что Найдж и Айв запросто отдают этому самодовольному новичку ту же дань уважения, которую раньше приберегали для меня одного. Конфликт был неизбежен...

И самую первую трещину в броне Джона я обнаружил в воскресной школе. Перед началом занятий миссис Кларк всегда просила нас полностью назвать свои имена. И тут выяснилось, что мать Джона в нетипичном порыве патриотических чувств одарила его вторым именем Уинстон (в честь того самого Черчилля). Хотя эта тайна была поведана миссис Кларк почти беззвучно и с явным нежеланием, я довольно быстро смог расшифровать два слога, невнятно пробубненные между "Джон" и "Леннон". Я также решил, что для розовощекого семилетнего мальчугана имя Уинстон было более чем странным. Нанося ему очередные оскорбления, я стал звать его "Винни" ("Winnie" – уменьш. от женского имени Уинифред. – прим. пер.) каждый раз, когда чувствовал, что его нужно немного приструнить.

В компании Джон всегда делал вид, что не замечает моих упоминаний об этом ненавистном имени. Уже в том юном возрасте он понимал, что иное поведение будет лишь способствовать распространению его "страшной тайны" и побудит остальных членов банды присоединиться к моим неприятным крикам "Винни! Винни!". Напротив, он ждал возможности разобраться со мной персонально, с глазу на глаз.

И эта "разборка" произошла однажды днем, когда я мирно шел домой через Тип к месту пересечения Менлав-авеню и Вэйл-роуд. Посреди этого пустыря возвышалась насыпь, поросшая кустарником и небольшими деревцами – и вдруг оттуда появился Джон Уинстон Леннон. Без лишних слов он встал между мной и моей конечной целью пути. "Слушай, ты, – сказал он, не повышая голоса и глядя на меня сверху вниз через свои круглые очки, – если ты еще будешь называть меня "Винни", я из тебя сделаю отбивную."

"Ну давай, Винни, – ухмыльнулся я, – только сперва это нужно доказать и я хотел бы посмотреть, как ты это будешь делать."

Доказательств долго ждать не пришлось. В следующую секунду я уже лежал на лопатках, а Джон, сидя на мне, придавливал мои бицепсы коленями.

"Итак, – торжествуя сказал он, прижав для верности к земле и мои кисти, – больше ты не будешь называть меня этим именем, правда?"

"Нет, нет, – пробормотал я. – Конечно, нет."

"А ты в этом уверен, Шоттон?"

"Слушай, Джон, – сказал я, – твоя взяла, но если ты собираешься меня бить – давай, не откладывай."

Инстинктивно я почувствовал, что он не в состоянии ударить того, кого сделал беззащитным.

"Ладно, Шоттон. Давай, обещай, что больше не будешь звать меня "Винни" или говорить кому-то, что меня зовут Уинстон, и я тебя отпущу."

"Обещаю."

"А ты не врешь?" – я уже почувствовал, что его хватка ослабевает.

"Да провалиться мне на этом месте!"

После этого Джон освободил меня, а я сделал вид, что бегу домой. Но едва удалившись на безопасное расстояние, я обернулся и дал ответную очередь: "Винни-Винни-Винни-Винни-Винни!!!"

Если бы взглядом можно было убить, в следующую секунду я был бы мертв. "Ну, Шоттон, ты за это расплатишься!" – взбушевался Джон, показывая мне кулак.

"Ну тогда попробуй догнать меня, Леннон!"

Каждый из нас стоял на своем месте, как вкопанный, посреди грязного поля. Джон смотрел на меня, а я, ухмыляясь, – на него, и очень медленно на его лице появилась широченная улыбка.

Он понял, что его перехитрили, но оба мы понимали и то, что эта наша "разборка" в конце концов была не более – или не менее, чем просто игрой и шуткой. И в этот момент полного взаимопонимания, я понял, что мы с Джоном, по крайней мере, будем хорошими приятелями. (Джон, со своей стороны, убедился в том, что я заметно уступаю ему в чисто физической силе.)

Эта стычка в Типе – мое первое отчетливое воспоминание о Джоне Ленноне – ознаменовала настоящее начало нашей дружбе: в течение нескольких следующих лет нам двоим суждено было стать буквально неразлучными.

В целом я сдержал свое обещание. Я никогда больше не разглашал его второго имени и впредь называл его "Винни" в очень редких случаях, когда он вел себя со мной слишком нагло – и то вне пределов слышимости ушей наших друзей. Тогда он часто мстил мне тем же, обзывая меня "Снежным Комом", после того, как я неосмотрительно назвал ему свое самое первое прозвище. (Так меня окрестили няньки в больнице, где я родился, за мою белокурую голову, которая тогда казалась снежной.)

После того, как наши отношения стали напоминать отношения двух сиамских близнецов, Джон переименовал нас в "Шеннона и Лоттона". Уверен, вы согласитесь, что это звучало лучше, чем "Винни и Снежный Ком". Это также указывало на ряд зарождающихся черт характера Джона (хотя в то время я едва ли мог это знать).


Предыдущая Следующая

michelle ranyar © 2003