Я несколько опешил, когда Джон – против ожидания –
тоже ухмыльнулся. "Да, ..., – проворчал он, – не то, что ты, Пит!"
"Что значит – не то, что я?"
"А то, о чем все п...т."
"Да брось ты, Джон! Не принимай этого всерьез.
Ей-Богу, я просто пошутил."
"Честно говоря, Пит, – тихо сказал он, –
однажды ночью кое-что все же произошло."
Улыбка мгновенно сошла с моего лица. Если бы я даже
и допускал, что в этих слухах есть доля правды, я никогда не сделал бы попыток
открыть ее первым. Я по-прежнему стоял за Джона, и он, конечно, знал это, и я
предоставил бы остальным самим разбираться и выносить моральный приговор, даже
если бы он сказал мне, что совершил УБИЙСТВО. И Джон, несомненно, поступил бы
точно так же. В конце концов, такова и есть настоящая дружба.
"А случилось вот что, – пояснил Джон. – Эппи
все донимал и донимал меня, и вот как-то ночью я в конце концов стащил свои
штаны и сказал ему: "Да ради Бога, Брайан, на, е... мою ё.. ж...!" Но
он сказал: "Честно говоря, Джон, я этим не занимаюсь. Мне это не
нравится".
"Ну чего же ты тогда хочешь? – спросил я. И он
сказал: "Я очень хотел бы дотронуться до тебя, Джон". Я дал ему, и он
заставил меня кончить. Это – то, что было. Конец истории."
"И это все? – спросил я. – Ну и что же с того?
Что тут такого особенного?"
"Какого х..! Эх, бедолага – ему ох...нно
тяжело, что ни говори..." Под этим он имел в виду
"мясников-докеров", которые несколько раз отвечали на предложения
Брайана превращением его в кровавую отбивную.
"Ну, а что в этом такого плохого, Пит? –
риторически спросил Джон. – Ведь ничего плохого! Он просто несчастный ё...тый
бедняга и ничего не может с собой поделать."
"Да что ты мне объясняешь? – воскликнул я. – Я
же все понимаю и не из тех, кто п...т. Что значит подобная х...ня для
друзей?"
После этого мы перешли на другие темы и никто из нас
никогда больше не вспоминал об этом случае. А что касается меня, то настоящим откровением
для меня в тот вечер стало не то, что у Джона с Брайаном "что-то
было", а то, что он продемонстрировал (правда, в своей грубой манере)
такое великодушное сострадание к самому безнадежно преданному из своих
поклонников.
К сожалению, некоторые ливерпульские знакомые,
которые и не предполагали, что в их утверждениях есть доля правды, не могли
даже высказаться до конца. Все это произносилось, конечно, в шутку, но Джон
по-прежнему слишком дорожил своим имиджем "настоящего" мужчины, чтобы
безболезненно воспринимать какие бы то ни было сомнения в его 100-процентной
гетеросексуальности.
Одна из таких "разборок" произошла 18 июня
1963 года, во время 21-го празднования дня рождения Пола МакКартни, во всех
других отношениях очень веселом мероприятии. В честь этого события в саду
тетушки Пола Джин был установлен специальный шатер. За несколько дней до этого
Пол забежал к нашему старому приятелю Биллу Тернеру и попросил его обязательно
привести с собой и меня. А я решил преподнести Джону сюрприз, а мы не виделись
уже около двух недель, и появиться там, не предупреждая его.
И дом, и сад были битком набиты пьянствующей толпой,
включавшей несколько поколений МакКартни и подлинных представителей "кто
есть кто в Мерсибит". Поначалу я подумал, что Джон не пришел, но вскоре
обнаружил его в каком-то дальнему углу, с трудом сидящего и посасывающего виски
с кокой с самым мрачным выражением на лице. Однако, увидев меня, он сразу
просиял. "Ё... т... м..., Пит! Откуда ты взялся? – оглушительно заорал он,
вскочив на ноги, чтобы обнять меня. – Пошла на х... эта ё... вечеринка!
Давай-ка лучше с тобой выпьем!" Хотя я так и не узнал, что именно его
тогда терзало, мое появление, похоже, озарило его настроение, как нежданный луч
солнца посреди долгого ненастного дня.
Мы пошли в сад, где нас атаковал внушительный грохот
"Формоуст". После нескольких стаканчиков душевное состояние Джона
вроде бы стало улучшаться, особенно, когда он стал замечать в толпе разных
знаменитостей, в том числе, если не ошибаюсь, одного или двоих из "Шэдоуз".
Джон всегда был почитателем "звезд" (и эта черта надолго сохранилась
и после того, как он сам стал одной из самых великих "звезд" мира).
"Сегодня даже Клиф Ричард может объявиться", – с благоговейным
трепетом произнес он.
"Клиф Ричард? – потрясенно переспросил я.
Казалось бы, Джон не должен был испытывать к этому самому праведному и
порядочному из британских доморощенных суррогатных рок-н-ролльщиков ничего,
кроме презрения. Но Клиф Ричард все же был КЛИФОМ РИЧАРДОМ (хотя он так и не
появился на вечеринке Пола).
После еще нескольких стаканчиков, а, возможно, и
больше, чем нескольких, я, пошатываясь, побрел в "заведение",
предоставив Джона самому себе. В ту самую минуту к нему, видимо, и подкрался
Боб Вулер, вооруженный колкими остротами насчет "медового месяца в
Испании". В ответ на них Джон сбил Боба с ног и начал методично бить его
по лицу – насколько я понял – садовой лопаткой. После этого физиономия Боба
оказалась настолько изуродованной, что пришлось вызвать "скорую
помощь" и срочно везти его в больницу.